Взгляд тигра - Страница 29

Разлили скотч, и Дада произнес тост:

– За долгую дружбу и общее благополучие!

Он с явным удовольствием выпил до дна. Дейли и я осторожно пригубили. Дада пил, запрокинув голову и зажмурив глаза, а лишившийся виски моряк попытался вернуть бутылку, стоявшую на столе. Не опуская стакан, командир отвесил ему такую затрещину, что парень отлетел в другой конец кают-компании и с грохотом врезался в развороченный бар. Оглушенный матрос сполз по переборке вниз и сидел на палубе, ничего не соображая. Несмотря на толщину, Сулейман Дада был проворен и чудовищно силен.

Он осушил стакан, наполнил вновь и посмотрел на меня. Выражение лица изменилось – шутки в сторону. Передо мной сидел не клоун, а хитрый, опасный и беспощадный враг.

– Гарри, мне известно, что вам с инспектором Дейли не удалось закончить недавний разговор.

Я пожал плечами.

– Мы все разумные люди, Гарри, не сомневаюсь.

Я разглядывал виски в своем стакане.

– К счастью, разумные. Ибо подумай, что ждет безрассудного человека, оказавшегося на твоем месте. – Дада умолк, с бульканьем пополоскал горло глотком виски и смахнул мелкие капли пота, сыпью усеявшие нос и подбородок. – Что, если придется смотреть на казнь членов команды? Здесь для таких целей используют рукояти мотыг. Это тяжелое зрелище, а инспектор Дейли уверяет, что у тебя с ними товарищеские отношения.

Сидевшие рядом Чабби и Анджело беспокойно заерзали.

– Безрассудный человек может лишиться лодки – ее отгонят в Зинбалла-Бей, а там официально конфискуют. Мне своими руками придется это сделать. – Для пущей убедительности он вытянул вперед руки, которые пришлись бы впору самцу гориллы. – Наконец, безрассудный человек может оказаться в зинбалльской тюрьме, а это, как ты знаешь, политическая тюрьма строжайшего режима.

Все на побережье были наслышаны о тюрьме в Зинбалле. Выйти из нее можно либо покойником, либо безнадежно искалеченным физически и духовно. «Львиная клетка» – так прозвали ее заключенные.

– Сулейман Дада, вы имеете дело с человеком, рассудительным от природы, – заверил я, и он снова рассмеялся.

– Так я и думал. Рассудительных за милю узнаешь. – Он посерьезнел. – Если поторопимся уйти отсюда до начала отлива, из прибрежного протока выйдем еще до полуночи.

– Это можно, – согласился я.

– Покажешь интересующее нас место, мы убедимся, что ты не вводишь нас в заблуждение – в чем лично я ни секунды не сомневаюсь, – и вместе с командой плыви домой на своей драгоценной лодке. А завтра ночью уснешь в своей постели.

– Вы великодушный и благородный человек, которому можно верить, Сулейман Дада. – «Не больше, чем Мейтерсону и Гатри» – добавил я про себя. – Мне чрезвычайно хочется провести следующую ночь в своей постели.

Впервые за все время заговорил Дейли, тихо, но угрожающе:

– В ночь накануне перестрелки твоя лодка стояла на якоре в лагуне напротив Трех Старцев и Пушечного рифа. Не вздумай шутить, направление нам известно.

– Дейли, я ничего не имею против взяточников – сам не святой. Но воровская честь как же? Разочаровал ты меня…

Дейли упреки проигнорировал.

– Думать забудь о своих фокусах, – предупредил он.

– Ты редкостное дерьмо, Дейли. Я бы тебя за деньги показывал.

– Прошу вас, господа. – Капитан поднял руки, останавливая мой поток красноречия. – Не будем ссориться. Еще по стаканчику виски – и Гарри возьмет нас на прогулку по заповедным местам. – Он наполнил стаканы и посмотрел на меня: – Имей в виду, Гарри, я не люблю бурное море. Оно мне не по нраву. Если начнется качка, буду очень недоволен. Ты понял?

– Только для вас, Сулейман Дада, велю океану утихомириться, – пообещал я. Он важно кивнул головой, точно на меньшее не рассчитывал.

* * *

Словно прекрасная женщина с ложа, поднимался над морем рассвет, жемчужно-розовый, как ее нежное тело; легкие облака колыхались, точно светлые локоны, позолоченные первыми лучами солнца.

Мы шли в северном направлении, не покидая более спокойных вод прибрежного протока. «Морская плясунья» бежала легко, как закусившая удила породистая кобылка, а на расстоянии полумили за кормой, переваливаясь на волнах, пыхтел сторожевой катер.

Я стоял на ходовом мостике у штурвала «Плясуньи». За моей спиной – Питер Дейли и вооруженный матрос с катера. В каюте под нами Чабби и Анджело так и сидели на скамье под охраной трех матросов с автоматами. Все припасы на камбузе были разграблены, мы даже по чашке кофе не могли выпить.

Первая парализующая растерянность от захвата в плен отступила, и я лихорадочно искал выход из ловушки.

Если показать Дейли с Дада проход у Пушечного рифа, они его обследуют и либо ничего не найдут, поскольку загадочный сверток лежит на дне у острова Большой Чайки, либо обнаружат еще что-нибудь интересное. В обоих случаях мне не поздоровится – оставшись с пустыми руками, Дейли не преминет воспользоваться аккумулятором, чтобы меня разговорить; наткнись они на что-то стоящее, я стану лишним, а доброхотов на роль палача у них предостаточно. Смерть от мотыги – перспектива незавидная.

Однако по размышлении шансы сбежать рисовались призрачными. Хотя катер шел в полумиле за кормой, скорострельная пушка на баке служила надежным поводком, а у нас на борту торчал Дейли с четверкой головорезов.

Я закурил первую за день сигару, и эффект последовал воистину чудодейственный. В конце длинного черного туннеля забрезжили проблески света. Я малость пораскинул мозгами, попыхивая табачным дымком, и решил, что дело того стоит, только прежде переговорю с Чабби.